Зло в имени твоем - Страница 60

К оглавлению

60

— Спасибо, — сказал довольный официант.

Когда Миеси повернулся, он увидел стоявшего на балконе Дуайта Блейка с наставленным на него пистолетом. Уже по типу глушителя он понял, что перед ним профессионал. И замер, держа в правой руке пистолет. Ему нужна была доля секунды, чтобы поднять оружие. У Чернова в запасе уже была эта доля. Они смотрели друг на друга несколько секунд, словно пытаясь понять, какие именно чувства испытывают в этот момент друг к другу. И затем одновременно выстрелили.

Роковая доля секунды сыграла свою роль. Пуля, выпущенная из пистолета Чернова, попала точно в сердце. Пуля, выпущенная из пистолета Сиро Миеси, или Роже Демюта, пролетела мимо плеча полковника. Чернов внимательно всмотрелся. Бывший офицер Иностранного легиона Роже Демют был мертв. Чернов повернулся и полез на свой балкон.

Он вернулся ровно через двадцать минут после выхода, успев еще зайти в номер мистера Рэнда и подложить убитому Аврутину пакетик с наркотиками. И только затем он пошел в номер Милены Минич. Войдя, он вытащил пистолет и снял глушитель.

— Все в порядке, — пробормотал он.

— Теперь вы наконец можете сказать, кто это был и как вы его вычислили? — спросила Милена.

Марина с немым восхищением смотрела на полковника.

Вместо ответа полковник достал из кармана семь слоников и стал раскладывать их на столе. И только потом начал говорить.

— Очень просто, — устало отвечал Чернов, — мне очень помог покойный Аврутин. Вернее, его наблюдательность. Помните, он рассказал, что японец подарил женщине четыре розы. Так вот настоящий японец никогда, подчеркиваю, никогда и ни при каких обстоятельствах не подарит женщине четыре розы. Японцы дарят розы в нечетных количествах — одну, три, пять, семь. Они еще могут ошибиться и дать любое другое количество, даже составляющее в итоге четное число, но только не четыре.

— А может, они шли на похороны? — несмело спросила Марина. — У нас во время поминовения тоже дарят четное число цветов.

— Любое другое число — да. Но не четыре, — возразил Чернов. — В японском языке существует три типа иероглифов: Канджи, Хирагана и Катагана. И во всех случаях число «четыре» пишется и произносится как знак «шы», обозначающий смерть. Поэтому даже на поминки японец не станет дарить такое число роз. Я вспомнил об этом, когда увидел семь слоников на столике Ломбарди. Остальное было нетрудно. Очевидно, Гвидо и его сообщница готовились передать специальное снаряжение и оружие Роже, сумевшему сделать себе подобную пластическую операцию. Он, видимо, из полинезийских французов, а сделать его чуть более похожим на азиата, в данном случае на японца, не составляло большого труда. А мы подозревали Ломбарди и Эльсера, чисто по привычке отметая японца, имевшего столь характерную внешность. Но незнание японских традиций его погубило. Или, наоборот, внимательность нашего товарища Константина Аврутина.

Марина слушала затаив дыхание.

Вечером Чернов постучался к ней в номер. И она, открыв дверь, впустила его, вдруг почувствовав, что сама этого хочет.

После возвращения они получили награды. Аврутина наградили посмертно орденом Красного Знамени. Тело его так и не было выдано никому. Его похоронили в Южной Родезии, наверно, потому, что у Томаса Рэнда не могло быть родных и близких.

Эпизод IV
Ее первое чувство

Глава 1

В тот день ее вызвали прямо из дома. За ней заехал Зинин и привез к генералу. Марков был, как всегда, мрачен. Сидевший рядом Чернов неприятно улыбался. «Почему он всегда такой непонятный?» — в который раз подумала Марина. На родине он превращается в злобного, сухого, черствого и удивительно равнодушного человека, склонного к неоправданному самомнению и агрессии по отношению к женщинам. А вот за рубежом он совершенно преображается. Словно другой человек. Мягкий, заботливый, умный. Может, виноваты его линзы, которые он вставляет себе в глаза, чтобы изменить их характерный стальной цвет. И весь мир становится не столь мрачным, как представляется ему на родине. Или это просто свойство характера. Уже после возвращения она несколько раз встречалась с Черновым и поражалась метаморфозам, происшедшим с этим человеком. В Родезии, во время командировки, он был нежным и спокойным в постели. В Москве он срывался, грубил, злился. Может, поэтому они расстались после третьего свидания.

— Явилась? — угрюмо спросил Марков, словно она опоздала на встречу с ним и теперь должна была оправдываться.

— За мной заехал Зинин, и я была готова через десять минут, — возразила она скорее на его тон, чем на непрозвучавший вопрос.

— Вот видишь, — сказал Марков, обращаясь к Чернову, — она уже умеет читать мысли. А ты сомневаешься в ее профессионализме.

Она холодно взглянула на полковника. Но ничего не спросила.

— Не хочет он тебя посылать, — проворчал Марков, — а у нас в резерве никого нет. Чтобы так, как ты, говорил по-испански.

— Я готова.

— Это знаю. Ну как, будем рисковать? — спросил Марков.

Чернов пожал плечами, но ничего не сказал.

— Поедешь в Южную Америку, — сказал генерал, — у нас там, кажется, назревают большие неприятности. Мне звонили сразу из нескольких управлений.

Формально их группа «Кларисса» была прикомандирована к управлению, осуществляющему активные действия за рубежом. Фактически генерал Марков подчинялся непосредственно начальнику ПГУ, а иногда получал задания и от самого председателя КГБ СССР. После назначения Владимира Крючкова на должность руководителя советской разведки никаких дополнительных проблем не возникало. Крючков был тенью Андропова. И к тому же отличался редкой пунктуальностью и вниманием. Любые команды Юрия Владимировича он доводил до Маркова почти слово в слово. Крючков был настоящим профессионалом, он никогда не позволил бы себе что-либо прибавить или исправить. В этом отношении Андропов полагался на него всецело.

60